**
- Да ты просто послан нам небесами! - Гин восхищенно оглядел заново накрытый стол, шлепнул по лапе потянувшегося было за тарелкой с онигири крота, и подвинул ее к себе. - Айзен-сама, женитесь на нем!
- М-ммм… хорошая идея… - прочавкал Владыка, с обожанием глядя на тост с джемом.
Ичиго смущенно потупился.
Дружную трапезу нарушил раздавшийся за стенами нечеловеческий вой.
- Люууууууууубиииимыыыыыыййй!!!!!!!!!
Айзен вздрогнул, кот вскочил, вздыбив шерсть, а Ичиго опрокинул на себя чашку с чаем. Только крот продолжал меланхолично жевать морковь.
- Соускееееее!!! Я пришла спасти тебя-яяя!!! Подлый Ичимару, выходи и сражайся со мнооооойййй!!!!!!
- Кажется, там прокричали мое имя… да и твое тоже… - Владыка растерянно поправил очки, поднялся из-за стола. - Надо посмотреть, кто это…
Бамц!
Ичиго еле успел подхватить потерявшего сознание Владыку.
Кот поставил на стол тяжелый серебряный поднос и тоскливо мяукнул.
- Все таки она сюда добралась… пошли уж, глянем. Тоусен, эй, Тоусен! Бери владыку, да поосторожнее. И тащи в его покои. И не забудь связать!!!

…Хриплое, частое дыхание. Приглушённое рычание, впившиеся в плечо острые клыки, безумные, горящие желанием голубые глаза. И собственный, сдавленный стон…

Улькиорра вздрогнул и открыл глаза. Наваждение. Мотнул головой, пытаясь отогнать видения, что услужливо подкидывала ему память, снова и снова опутывающих его разум липкой паутиной воспоминаний…

Гриммджо шёл по коридору, засунув руки в карманы хакама и угрюмо сверля взглядом пол под ногами. Для самого непредсказуемого из Эспады сейчас он был на редкость спокоен и сосредоточен. Случайно оказавшийся впереди один из фрассьонов Заэля испуганно вжался в стену, но Шестой прошёл мимо, не заметив его, хотя обычно не упускал случая хорошенько встряхнуть уродцев. Тот, с трудом веря в своё счастье, рискнул проводить взглядом удаляющуюся фигуру. Бесконечно-однообразные коридоры разветвлялись на множество переходов, вновь сливаясь воедино и образуя вечный лабиринт Дворца. Тусклый свет, серовато-зелёные стены, арчатые своды. Лёгкий шорох одежды при ходьбе, гулкие шаги, эхом отдающие в каждом углу. Ксо, как же ему всё это осточертело! Их ежедневные собрания, дурацкие, бессмысленные «чаепития» (прим. авт. – с дырой в животе много не выпьешь), вечно-ехидная, словно приклеенная, улыбочка Гина, собачья преданность Тоусена, напускная благосклонность Владыки.… И Улькиорра. Из всех членов Эспады Шиффер бесил его больше всего. Невысокий, худой, с печальными зелёными глазами и полосками «слёз» на лице, с бледной, матово-белой кожей. Противоестественный. Верная собака Айзена. Шестого передёрнуло. Чертов ублюдок! Он что, забыл о гордости? О чести? Верь только самому себе и служи только своим принципам. Вот уж чего Джаггерджек никогда не стал бы делать – так это служить кому-то ради его целей. Но, пока Шинигами значительно превосходили его, да и не только его, по силе, приходилось подчиняться. Не только ему. Всем. Никто не был в восторге, но они всё же смирились. Но не он. Бунтарь, он шёл вперёд, ведомый безошибочным чутьём зверя, всегда готовый напасть, вечно в поисках добычи и предвкушении схватки. Однако, он не служил Айзену так, как это делал Шиффер, безукоризненно и беспрекословно выполнявший все приказы Владыки. Но было ещё кое-что, отталкивающее и одновременно влекущее к Кватре. То, о чём Секста узнал недавно, и теперь жаждал узнать больше. Тогда, Улькиорра показал себя совершенно с иной стороны, и зверь хотел продолжения. Не мог забыть ощущение прохладной кожи под собственными горячими ладонями. То, что произошло, не могло быть просто случайностью. Это должно быть продолжено. Джаггерджек прикрыл глаза.

Выгибающееся в руках тонкое тело, тёмный изгиб сжатых губ, судорожные полустоны-полувсхлипы… Хрупкие пальцы, с неожиданной силой вцепившиеся в спину… Расширившиеся узкие зрачки, из-за которых глаза казались почти чёрными. Устало прикрытые веки, тёмные стрелки ресниц. Зелёные полоски на лице, капельки пота на коже, прилипшие к плечам пряди смольных волос; приоткрытые в беззвучном стоне тонкие серые губы…

Гриммджо дёрнулся, чувствуя ком в горле и наполняющийся слюной рот – настолько свежо ещё было воспоминание. Облизнул вдруг пересохшие губы.

«Не останавливайся…»

Он был уверен, что Улькиорра никогда не сказал бы этого вслух, но также был уверен, что ему тогда не показалось. Но на воспоминания не было времени – чуткий слух донёс тихий звук шагов и шелест хакама, ещё до того, как их обладатель показался из-за угла. Гриммджо напрягся, учуяв знакомую реяцу. Шиффер, твою мать! Лёгок на помине. Шестой усмехнулся, но не замедлил шаг, продолжая идти и делая вид, что не замечает врага. И только когда ноздри уловили слабый запах чужого тела, а взгляд уткнулся в невысокую фигуру, загородившую проход, Джаггерджек соизволил поднять голову. Чтобы встретиться с пронзительно-глубоким изумрудом бесстрастных глаз.
– Отойди, – ровный, тусклый голос. Как и всегда – по-другому он не умеет.
Тот осклабился:
– Обходи сам. – Он не собирался уступать тому, кто всего на два номера выше его, и кто не так давно сам отдавался ему.
Коридор был узким, и двое могли разойтись в нём при условии, что одному пришлось бы вжаться в стену. И Шиффер знал это. Иногда он задумывался, почему Айзен-сама при строительстве дворца не сделал их шире. Наверняка на это были свои причины, но уж точно не затем, чтобы он с завидной регулярностью натыкался здесь на Гриммджо. Уже не в первый раз; и Улькиорре казалось, что он знает причину. До этого Секста всегда пропускал Четвёрку, но с недавних пор перестал, чем рисковал нарваться на церо. Улькиорра едва заметно пожал плечами и посторонился, пропуская. Лишняя грызня с Пантерой ни к чему хорошему бы не привела – они наверняка разгромили бы пол-дворца, а Кватра уважал покой Владыки. Довольно рыкнув, Шестой двинулся вперёд, но, поравнявшись, внезапно остановился. Мозг пронзила идея. А почему бы не воспользоваться положением Улькиорры, вынужденно прижатого к стене? Но для её осуществления требовались некоторые усилия. Растянувшись в хищной ухмылке, Гриммджо развернулся лицом к Кватре, две долгих минуты пожирая того глазами. Пока наконец:
– Ну? – Голосом, как будто того не интересует, почему он загородил проход, – так и будешь стоять?
Джаггерджек хмыкнул: – А ты имеешь что-то против? – В глазах Сексты плясали не предвещавшие ничего хорошего дьявольские искорки. Улькиорра прикрыл веки, чувствуя на лице чужое дыхание, и как внутри, внизу живота, наливается свинцом горячая тяжесть. «Что ему нужно?» - мелькнула в голове мысль, хотя он и так знал ответ. То же, что и ему, было нужно тогда. И сейчас, даже если он и не показывал виду. Секста воспользовался случаем и, наклонившись ниже, коснулся кончиком языка ключицы, в опасной близости от Дыры. Улькиорра распахнул глаза, правая рука дёрнулась, на кончике пальца вспыхнул зелёный огонёк. Джаггерджек среагировал мгновенно – цепкие сильные пальцы стальной хваткой сжали запястье, заломив руки за спину – и крошечный шарик церо обречённо потух, не успев родиться. Капелька пота скользнула по виску. Успел. Вовремя. Вторая дыра в животе ему совсем ни к чему. Обездвижен. Зелёные глаза встретились с голубыми.
- Отпусти.
- Попробуй сдвинь.
Шиффер выдохнул – всё такой же наглый, дерзкий, безумный. Ничуть не изменившийся.
- Уйди с дороги, мусор. – Слово резануло слух; Секста вздрогнул – ему словно дали пощёчину. В который раз. Ксо! Из горла вырвалось раздражённое шипение, появилось острое желание ощериться, вздыбить шерсть на загривке, выпустить когти. Но человеческое тело таких вольностей не позволяло, так что пришлось ограничиться шипением. Он ещё командует, будучи в таком положении! И после всего, что произошло между ними, этот ублюдок ведёт себя так, как будто ничего и не было. Словно это не он выгибался и стонал под ним, требуя большего! Шипение перешло в приглушённое рычание, когда зверь сильнее вжал Кватру в стену. Он не просто хотел, он каждой клеточкой своего тела жаждал повторения. Улькиорра приоткрыл глаза; тепло чужого тела обжигало сквозь одежду, внутри всё сильнее сжималась тугая спираль.

Приглушённое рычание, впившиеся в плечо острые клыки, безумные, горящие желанием голубые глаза.… И собственный, сдавленный стон.

- Не останавливайся…- слова вырвались помимо воли. Гриммджо замер, не ожидая, что Улькиорра так легко сдастся. Воспользовавшись его замешательством, арранкар перешёл в сонидо и, мгновенно освободившись из захвата, исчез, оставив Сексту в недоумении стоять в обнимку со стеной.

Если бы у него было сердце, то сейчас бы оно бешено стучало в груди. Во всяком случае, Улькиорра чувствовал себя так, будто в его голове с грохотом била кувалда – толчки болезненной пульсацией отдавались по телу, перед глазами всё плыло. И член стоял так, что им не то что гвозди, болты забивать бы можно было. Успел уйти. Вовремя. Ксо! И надо же было ему вспомнить об этом сейчас! Он даже не предполагал, что тело предаст рассудок, так отреагировав на близость Гриммджо. Оказавшись наконец в своей комнате, арранкар подошёл к кровати и обессиленно рухнул на неё, чувствуя себя так, словно из него выкачали всю кровь вместе с остатками здравых мыслей. Почему он не остановил это в самом начале? Ведь знал, чем закончится их возможная встреча в узком коридоре. Знал, и всё равно, почувствовав чужую реяцу, вышел навстречу. Так почему не остановил? Ведь мог. Легко. Но не сделал этого. Потому что тоже хотел. Потому что не забыл то ощущение скользящих по телу шершавых ладоней.

Жёсткая синяя грива, прилипшая к вискам, выступивший бисером пот, острый запах горячего возбуждённого тела. Жадные, грубые, нетерпеливые поцелуи пополам с укусами. Язык, погружающийся в Дыру и дразняще обводящий её края…
Как сам протянул руку и, погрузив пальцы в волосы, сжал, заставляя зверя приникнуть ближе. Чужое дыхание, нагревающее кожу на ключицах; жар, расходящийся волнами от прикосновений. Когда впервые пожалел, что не умеет показывать эмоции так, как Секста, у которого всё, что он чувствует, отражалось на лице.

Улькиорра дёрнулся – видение преследовало постоянно, не отпуская ни на секунду, и заставляя внутренности сворачиваться в тугой клубок болезненного возбуждения, а разум – затягиваться дымкой желания. Он никогда раньше не чувствовал ничего подобного, но Джаггерджек заставил его раскрыть глаза, ощутив в полной мере неизведанные доселе ощущения. И сегодняшняя встреча лишь сильнее подхлестнула воспоминания. Здесь ему нет покоя. Здесь везде запах кошки преследует его, въевшись в стены, воздух, одежду… Прочь. Прочь отсюда! Полы плаща (*простите, аффтор не знает, как это называется*) взвились от порыва ветра, когда арранкар резко перешёл в шунпо, покинув комнату и отставив дворец позади. Прочь от всего, на что Гриммджо оказывал своё влияние. Прочь от себя…

Месяц висел высоко в небе, выбеливая одиноко стоящую фигуру мутно-белым светом, что делало её похожей на привидение. Улькиорра был один, окружённый лишь бесконечными дюнами и редкими кварцевыми деревьями, в пустыне – Лас Ночес остался далеко позади. Один. Наконец-то.

Ветер свистел в ушах, трепля густую гриву, лапы утопали в песке, чтобы вновь выбросить его вперёд, когда зверь бежал по следу навстречу ночи. Бархан за барханом оставались позади, скрывая за собой город. Слабый, едва уловимый запах и следы на песке подстёгивали его желание найти добычу как можно скорее. Быстрее, вперёд, быстрее, ещё немного…. Наконец впереди показался белый силуэт. Гриммджо осклабился – он нашёл того, кого искал. Круто повернул вправо, обходя широким кругом.

Чёрные стрелки бровей сошлись в линию на переносице, едва он почувствовал знакомую реяцу. Неужели опять?! И тут нет покоя. Лёгкое дуновение – и только облачко пыли выдавало то место, где он только что стоял.

«Хочешь побегать, Шиффер? Тогда давай поиграем». – Язык облизнул растянувшиеся в ухмылке губы.

«Стоп. Что ты делаешь? Зачем убегаешь? Так это не закончить». Вот это подойдёт. Ровное место, окружённое холмами песка. Здесь он как на ладони. Отлично. Поиграем?
Улькиорра не видел ничего – чёрная пустота поглощала все тени; белая одежда отражала свет, и казалось, что арранкар сам светится. Один минус – теперь он ничего не видел, ослеплённый луной. Но зрение бы тут не помогло, нужно было доверять инстинктам. Он знал, что за ним охотятся, и знал, кто именно. Но Гриммджо пока не показывался, и лишь всплески реяцу доказывали, что он бродит рядом. Постояв ещё немного, Улькиорра негромко произнёс в пустоту:
- Ну? Выходи.
Едва уловимый шелест осыпающегося песка – и сильное тело взвилось в воздух, чтобы спустя мгновение ворваться в круг света и отпрянуть назад, во тьму ночи. Но этой секунды было достаточно, чтобы Шиффер увидел врага. Увиденное слегка удивило его – Гриммджо был в форме Пантеры. Стало быть, нужно быть настороже – кто знает, что кошак может выкинуть? Хотя… зачем? Интересно, как далеко он может зайти, когда вокруг нет ни единой живой души, которая могла бы помешать им развлекаться. Неизвестность и опасность, ожидание в предвкушении схватки. Улькиорра обернулся кругом, но неясный серый силуэт безмолвной тенью ускользал от взгляда, кружась и не выдавая себя. Так продолжалось довольно долго – Секста играл с ним, как кошка с мышкой, но Кватра не спешил выпускать реяцу. Джаггерджек ведь хотел драки? Тогда, почему бы тоже немного не поддаться ему?

Новый прыжок, удар лапой – острые когти вспороли песок там, где только что была нога, и вновь назад, в черноту. Кружит, выжидая момент. Шиффер чуть улыбнулся про себя – ему начинала нравиться эта игра. Почувствовал, как азарт наполняет его изнутри, растекаясь по венам тягучим удовольствием. Прыжок, удар – мимо, ещё удар – блок. Арранкар поднял руку – на кончике пальца зажёгся зелёным маленький шарик. Обвёл взглядом дюны, используя церо как источник света. В зеленоватом мерцании вспыхнули голубые глаза – Пантера сидела на песке, подобравшись для атаки. Лёгкое движение руки – и церо ударилось туда, где только что был зверь. Взрыв, столб песка, облака удушливой пыли. Бросок – когти прошлись в сантиметре от шлема, но Кватра и не думал уворачиваться. Новый прыжок – горящие злобой глаза встретились с невозмутимыми зелёными. Так хорошо, Джаггерджек? Ты ведь этого хотел? Жажда убийства затмила прежнее желание. Рычание, клокотавшее в груди, вырвалось наружу глухим рёвом. Сейчас всё будет по-другому. Блок – и зверя отшвырнуло ударной волной реяцу, впрочем, не только не остановившей нападение, но и заставившей с новой силой рвануться вперёд. Напряжённые до предела мышцы сжались, чтобы мгновением позже бросить тело вперёд; но на этот раз Гриммджо не промахнулся. Улькиорра с удивлением, словно в замедленной съёмке, увидел, как взвилось в воздух гибкое тело и как опустилось на него, придавив своим весом к земле. Из горла вырвалось победное рычание, язык облизнул зубы, когти спрятались в подушечки лап. Без маски Шестой был больше похож на человека. Шиффер попробовал пошевелиться, но зверь держал его стальной хваткой. Пойман. Обездвижен. Губы растянулись в довольной ухмылке:
- Теперь не вырвешься, - хрипло выдохнули ему в лицо.
А потом… Джаггерджек наклонил голову и провёл кончиком языка по шее до ключицы, намеренно задержавшись у края дыры, прежде чем скользнуть ниже, на ходу разрывая зубами одежду. Улькиорра дёрнулся, непроизвольно выгнувшись навстречу в попытке усилить прикосновение, когда Секста вдавил его в песок. Горячее дыхание обжигало кожу, от ощущений кружилась голова.
- Хватит…
Гриммджо оторвался от его Дыры Пустого: - Ты захотел сам и пришёл сам. Теперь моя очередь. – С этими словами он погрузил внутрь язык.

Шиффера выгнуло дугой; закусив губу, он с трудом сдержал стон. Не осознавая, что делает, высвободил руку и вцепился в жёсткую гриву, заставив того запрокинуть голову. Зверь довольно заурчал, почувствовав прикосновение прохладных губ и горячей влажности к шее. Улькиорра облизнул губы, пробуя на вкус своего врага? Любовника? Песок скрипнул на зубах. Соль с привкусом пыли, остро-солёный вкус пота, смешанного с запахом силы и дикости. Дикости зверя. Гриммджо закрыл глаза, чувствуя, как холодит ветер следы влажных прикосновений. Контраст огня и отчуждённости. Импульс и отрешённость. Неестественность. Робость и уверенность. Влечение, жажда, власть. Гриммджо изогнулся, выскользнув из кольца тонких рук и пожирая взглядом распростёртое под ним тело: похоже, что Улькиорра и не думает сопротивляться. Власть. Отлично. Секста склонился над ним, урча и вылизывая; Шиффер прикрыл глаза – это было дико, противоестественно, но от этого только ещё более желаемо.
- Не останавливайся… - На этот раз Джаггерджек был уверен, что не ослышался. Но ему хотелось убедиться: - Что?
Улькиорра шевельнулся, было видно, что слова даются ему с трудом:
- Не заставляй меня повторять то, что ты уже слышал…
Гриммджо усмехнулся – какое явное нежелание принять своё поражение! Хмыкнул: - Как скажешь, - и с удвоенной силой провёл языком вниз, интуитивно чувствуя, как всё сложнее становится тому сдерживаться. От горячего дыхания и окружающей их ночной прохлады по коже разбегались мурашки; пар поднимался в воздух, расплываясь в зыбком свете луны. Всё повторяется. Всё это уже было. И он вновь не может, да и не хочет, остановиться. Единственное, чего он сейчас хочет – так это всей кожей чувствовать влажные, ласкающие, пьянящие прикосновения, и всё, о чём он только может думать – так это о том, чтобы это никогда не прекращалось.

Джаггерджек не помнил, когда превратился обратно. Всё, что он помнил, – это свой захлёбывающийся смех и робкий поцелуй в губы. Острый клык прокусывает губу, и кровь стекает из уголка рта вниз, по подбородку на шею, до ключицы, когда зверь ловит её языком. Горячими, жадными прикосновениями слизывая с кожи красные капли. Голос разума растворяется в жажде желания, заглушённый рёвом инстинктов. Язык опускается ниже, рисуя на груди сложные узоры, дыхание нагревает кожу. Зубы находят сосок и смыкаются на нём, прикусывая. Улькиорра слышит собственный сдавленный стон, быстро тонущий в довольном рычании. Гриммджо нависает над ним, урча и вылизывая, ногти чуть царапают белую кожу. Кватра выгибается под прикосновениями, когда чужие ладони скользят по телу. Губы находят головку и, обхватив, смыкаются, посасывая. Улькиорра дёргается и стонет. Протяжно, громко, мучительно-сладостно. Изумрудные глаза распахиваются, резко сузившиеся и без того узкие зрачки напоминают щёлки. Тонкие белые пальцы впиваются в горячее тело, оставляя красные следы. С губ срывается тихий всхлип. Гриммджо с наслаждением вслушивается – это даже лучше, чем стон. Чтобы он только не отдал, чтобы слушать это вечно. Чтобы знать, что это только для него. Чтобы чувствовать свою нужность, стать одним целым, слиться воедино. Никогда не разделяясь. Всегда вместе. Полные противоположности. Враги, соперники, любовники. Всегда рядом. Вторая рука находит ставший давно каменно-твёрдым член, сжимает его, проводя вверх и вниз, оттягивая уздечку. Новый всхлип – Улькиорра зажмуривает глаза – настолько мучительно-желанной пытке он сейчас подвергается. Секста усмехается и, в последний раз лизнув ключицу, устремляется вниз, видя, как собирается в тугой сборчатый шарик плоть, слышит вздох, прижимаясь губами к бархатно-нежной коже на головке, слизывая с неё первые капли выступившей смазки. Пальцы Кватры судорожно сжались, скребя по холодному песку. Улькиорра прикрыл глаза, чувствуя горячие толчки внутри.

Гриммджо не помнил, что было дальше. Словно взрыв внутри, во всём теле, словно по венам растекается лава, в эпицентре которого – они. Вместе. Помнил свои ритмичные движения. Видел приоткрытые бездонные зелёные глаза, до крови прикушенную губу, и как сам слизнул с неё солёные капли. Помнил, как Улькиорра с криком выгнулся под ним и затих, содрогаясь одновременно выплескам спермы. Помнил, как рванулся вперёд, ускоряя темп, пока собственный оргазм не заставил забыть обо всём, чувствуя только мучительное, обжигающее удовольствие, волнами проходящее по телу. Как рухнул рядом, слизнув терпкие капли полупрозрачной беловатой жидкости с живота Улькиорры. Их сбивчивое, постепенно выравнивающееся дыхание. И как Шиффер, полежав немного, поднялся, натягивая на себя остатки одежды, и как проводил его мутным взглядом, прежде чем отключиться.

Он знал, что сейчас было бы опасно приставать к Кватре – велик был риск нарваться на церо. Он подождёт, когда тот успокоится окончательно. И тогда, он снова придёт к нему. И всё, что Улькиорра сможет дать – всё это будет только для Гриммджо.

Часть 1.

Унылый перевёрнутый мир еле заметно вздрогнул. Хичиго, со скучающим видом сидевший на одном из окон здания, поднял голову и растянул губы в издевательско-приветливой ухмылке:
-О, его величество пожаловали!
Ичиго мрачно посмотрел на него и сложил руки на груди. Хичиго, напротив, принял ещё более небрежную позу, и не думая вставать. Изогнул белесую бровь, задавая немой вопрос – «зачем явился?».
-Маска. Почему я не могу держать её долго? – наконец нарушил тишину Ичиго.
Хичиго довольно осклабился:
-А я-то думал, когда его величество догадаются спросить… Не прошло и трёх месяцев, да? Быстро же ты сдался…
Ичиго рванулся к нему, грубо схватил за одежду – и Хичиго тут же вцепился в его собственную в ответ. Жёлтые глаза довольно заблестели, встречая возмущённый взгляд карих:
-А ты что думал, Ичиго? Что свистнешь – и я приду на помощь, словно верный конь из сказочки? Ха!.. – он потянул Ичиго за косоде, вынуждая наклониться, и приблизил лицо почти вплотную. – Так ведь верного коня нужно кормить, сударь. Холить и лелеять, задавать овса и вовремя подковывать… А то ведь подведёт конь, споткнётся на ровной дороге… - ухмылка вновь заиграла на лице Хичиго, - …неровён час, и седок шею свернёт…
Ичиго замер, и Хичиго захихикал:
-О-о, кажется, его величество впервые задумался о том, что он здесь не единственное существо, которое чего-то хочет!
-Что тебе нужно? – процедил Ичиго сквозь зубы, с ненавистью глядя на своего визави.
Улыбка медленно сползла с лица Пустого.
-Ты и так знаешь.
Ичиго отпустил его одежду и отошёл на шаг:
-Моё тело, да?
Хичиго пожал плечами:
-А чего ещё хотеть в этом мире? – он повёл вокруг рукой. – Я бы сдох тут со скуки… но даже сдохнуть здесь я не могу – до тех пор, пока ты жив. А власть над твоим телом, - он уставился на Ичиго немигающим взглядом, - подарит мне весь внешний мир. Ох, как бы я повеселился!.. – вновь дикая, пугающая улыбка.
-Чёрта с два! – Ичиго отскочил, готовясь в любой момент выхватить Зангецу…
Но Хичиго не стал нападать – только странно посмотрел и снова уставился вперёд, на облака, бесконечно и неотвратимо плывущие по перевёрнутому небу.
Ичиго был озадачен. Холлоу вёл себя странно – ну, в смысле, ещё более странно, нежели обычно. Он изучающе взглянул на Хичиго – и внезапно поразился, насколько тот сейчас сливается с его внутренним миром, такой же бесцветный и неподвижный. Затем огляделся по сторонам. Да, этого фрика можно понять: если бы Ичиго заперли в такой тюрьме, он разнёс бы всё, пытаясь вырваться наружу…
Внезапно краем глаза Ичиго заметил движение; рука машинально метнулась к мечу…
Не успел. Хичиго сбил его с ног, навалился сверху, прижал к земле… нет, холодному стеклу окна, заблокировал руки, не давая вырваться, и зашептал – исступлённо, горячо, страстно:
-Выпусти меня отсюда, а?.. Я же тут рехнусь, понимаешь ты, рехнусь – и тогда разнесу всё, - Ичиго вздрогнул, вспомнив свою недавнюю мысль, - и убью нас обоих! Ты этого хочешь, да? Ведь не хочешь, правда?

Внезапно его лицо исказилось, и безумная улыбка на миг сменилась трагической маской. Почти беззвучно он прошептал:
-Я не могу больше…
И вновь привычная яростная гримаса:
-Хочешь, я сделаю тебя сильным? Ты сможешь держать маску часами… да целыми днями, если взбредёт в голову!..
Тряхнул за плечи. От удивления Ичиго даже не сопротивлялся – только смотрел расширившимися глазами на белое лицо перед собой.
-Тоока коокан, а? – ухмылка стала ещё шире. – Ты даёшь мне тело на один день, я взамен на день даю тебе силу Пустого – как тебе, а? Ты сможешь спасти всех, кого захочешь – и эту свою Орихиме, и Рукию, и придурка Абараи, и выскочку Исиду, и весь Сейретей с Каракурой в придачу!.. Тебе ведь только и надо, что удерживать маску подольше!..
Хрипло хохотнул, громко, почти истерично:
-Не согласишься – не поможешь никому! Ну же, Ичиго!..
-Нет, - мрачно выдавил тот, хоть это слово и далось ему с огромным трудом. – Я тебе не верю.
Дёрнулся, чтобы высвободиться – но хватка была мёртвой.
-Почему?.. – Хичиго наклонился ниже, гипнотизируя взглядом змеино-жёлтых глаз. – Разве я когда-нибудь тебе лгал? Скрывал свои намерения? Говорил туманно и неясно?
Ичиго закусил губу. Парировать было нечем.
-Разве я не помогал тебе, когда ты был на волосок от гибели? – нет, определённо, в этих глазах было что-то колдовское – тьма в них засасывала, и даже золотая радужка не могла сделать их светлее. Особенно сейчас, когда они были так близко, что ещё немножко – и Ичиго придётся скосить глаза, чтобы всё ещё чётко их видеть. – Разве я… - всё тише, - …заслужил… - улыбка померкла, - …такое обращение?..
Ичиго открыл было рот, чтобы ответить – ещё не зная, что именно, но молчать было нельзя, - но ему не дали произнести ни звука.
Губы у Хичиго оказались неожиданно тёплыми, несмотря на покойницкий цвет его кожи. Начав поцелуй мягко, он быстро сменил тактику – шумно вздохнул, до синяков сжал запястья, и его язык яростно ворвался в рот Ичиго, ошеломляя своей неожиданной атакой… Ичиго протестующе замычал – и, перехватив его запястья одной рукой и удерживая их над головой, Хичиго запустил пальцы свободной руки в непослушную рыжую шевелюру…
Он целовался жарко, влажно, похотливо и как-то отчаянно… оторвался от губ, быстрым движением слизнул дорожку слюны в уголке рта Ичиго, не давая ей сбежать дальше по щеке, - потянул за волосы, заставляя изогнуть шею под неудобным углом, запрокидывая голову, и впился губами в беззащитный открытый кадык.
-Что… ты… делаешь… мать твою?! – прохрипел Ичиго, боясь вырываться из стального захвата: недолго было и шею сломать. И откуда у белобрысого такая силища – тела-то у них с виду одинаковые!..

Хичиго на миг поднял голову и ухмыльнулся:
-А ты ещё не понял, мальчик-клубничка? Собираюсь… - он снова наклонился, длинным движением лизнул от ямочки между ключицами до подбородка, - …тебя… - прикусил мочку уха и выдохнул – тихо, почти ласково: - …трахнуть…
Ичиго ругнулся, пытаясь вывернуться из цепких лап, но тщетно. Выпутав пальцы из волос, Хичиго бесцеремонно рванул косоде с его плеч, оставляя лишь беспомощно болтающиеся рукава – и жадно припал к шее, покусывая и посасывая бешено бьющуюся жилку. Извернувшись, Ичиго укусил удерживающую его запястья руку – сильно, до крови; Хичиго сдавленно зашипел и в отместку впился зубами в плечо, оставив быстро наливающуюся красным отметину.
-Не перегрызёшь! – хохотнул Хичиго и слизнул собственную кровь, текущую по подбородку Ичиго. Увернулся от клацнувших в опасной близости от носа зубов и смачно облизнулся. – Ха, ты огрызаешься, точно строптивая девчонка!
Однако продвигаться ниже и при этом удерживать руки Ичиго на месте было невозможно – и, резко дёрнув того на себя, Хичиго бросил его на колени, заломив одну руку за спину. Второй же Ичиго пришлось упереться в холодное стекло, чтобы не вмазаться туда носом – но в следующий момент она тоже оказалась за спиной, удерживаемая стальной хваткой, а лицо уткнулось в пол. Такая поза была ещё более унизительной – но Хичиго коленями плотно прижимал его ноги, не давая вскочить. Сиротливые рукава присоединились к остальной части косоде где-то под ними; в сторону отлетели сначала чёрный, а затем и белый занпакто.
-Я тебя убью, - прорычал Ичиго, поворачивая голову и яростно глядя на своего мучителя.
-Коне-е-ечно, - Хичиго покусывал его шею. – Но сначала я тебя трахну.
Самое противное было то, что тело отзывалось на грубые ласки альтер-эго – поначалу не слишком охотно… но когда ногти Хичиго царапнули живот, опускаясь ниже, а язык нашёл чувствительное местечко за ухом, Ичиго не удержал короткий вздох-всхлип, с силой втягивая воздух сквозь зубы.
-Нравится? – мурлыкнул Хичиго и вновь лизнул то самое местечко. – Я заставлю тебя кричать, обещаю…
-Иди ты, - выдавил Ичиго, чувствуя, как алеют его щёки, делая усилие над собой, чтобы не тянуться за этим дразнящим языком, мучительно медленно пересчитывающим позвонки… наконец, он упёрся в преграду из рук – и Ичиго закусил губу, сдерживая стон, когда Хичиго начал поочерёдно облизывать его пальцы; сжал их в кулак, и Хичиго, хмыкнув, прихватил губами одну из костяшек.
-Зря стараешься. Тебе всё равно понравится, Ичиго, - выдохнул он – и продолжил пересчитывать позвонки, опускаясь всё ниже… или точнее, учитывая позу, поднимаясь всё выше.